Отдельная благодарность представителям архивов, музеев и издательств за помощь в публикации дневников: Сергею Курносову, директору Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда (Санкт-Петербург), Ирине Муравьёвой, заведующей научно-выставочным отделом Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда (Санкт-Петербург), Владимиру Тарадину, директору Центрального архива историко-политических документов (Санкт-Петербург), Андрею Сорокину, директору Российского государственного архива социально-политической истории (Москва), Валерии Каграмановой, главному хранителю Музея современной истории России (Москва), Виктории Кохендерфер, главному хранителю фондов музея-заповедника «Сталинградская битва» (Волгоград), Ларисе Турилиной, директору Государственного архива Брянской области (Брянск), Белле Курковой, заместителю главного редактора студии «Культура» ГТРК «Санкт-Петербург», Александру Жикаренцеву, главному редактору филиала ООО «Издательская группа «Азбука-Аттикус» в Санкт-Петербурге, Леониду Амирханову, генеральному директору издательства «Остров» (Санкт-Петербург), Михаилу Сапего, генеральному директору издательства «Красный матрос» (Санкт-Петербург), Сергею Николаеву, генеральному директору издательства «Алгоритм» (Москва), Павлу Полину, историку, составителю серий «На обочине войны» и «Свитки из пепла: свидетельства о Катастрофе» (Москва), Сергею Глезерову, журналисту и исследователю, автору книги «Блокада глазами очевидцев» (Санкт-Петербург), Валентину Верховцеву (Архангельск), Наталье Адамович-Шувагиной (Минск, Белоруссия), Даниилу Гранину (Санкт-Петербург).
Наши слова признательности родным, и близким детей войны за их бережное отношение к дневникам и предоставленную нам возможность их напечатать: Нине Тихомировой (Будапешт, Венгрия), Инне Черноморской (Санкт-Петербург), Андрею Вассоевичу (Санкт-Петербург), Татьяне Мусиной (Москва), Марине Борисенко (Москва), Людмиле Полежаевой (Апатиты), Ольге Барановой (Брянск), Юрию Андрееву (Санкт-Петербург), Ирине Новиковой (Санкт-Петербург).
И конечно же, наша благодарность самим авторам дневников, тем, кто пережил войну, кто сумел сберечь свои дневники и кто дал нам право опубликовать их: Наталье Колесниковой (Москва), Зое Доброхотовой (Хабаровой) (посёлок Кокошкино, Новая Москва), Марии Рольникайте (Санкт-Петербург), Тамаре Лазерссон-Ростовской (Хайфа, Израиль), Владиславу Бердникову (Пермь), Валерии Троценко (Игошевой) (Владивосток), Александру Седину (Ульяновск), Татьяне Григоровой-Рудыковской (Санкт-Петербург), Юрию Утехину (Москва), Николаю Устинову (Холмск). Низкий им всем, поклон.
В книге огромное количество дневников тех, кто не дожил до наших дней и не смог увидеть этот том. Вечная им память!
Я из детства ушел не как все,
А шагнул через пламя взрыва...
В молодом серебристом овсе
Мина мягкую землю взрыла.
Вновь засеяли землю весной,
От дождей оплыла воронка...
Трудно вырасти из ребенка,
Искалеченного войной.
Глеб Еремеев
Глава первая. ЛЕНИНГРАД: БЛОКАДА
Дети. Блок ада
Маленький мальчик рисует. Ему 3 года, поэтому рисунок – много-много каракуль и завитков по краям, а в центре – небольшой овал. «Что же ты нарисовал?» – спрашивает его воспитательница. «Это война, вот и всё. А посередине – белая булка. Больше я ничего не знаю», – отвечает малыш.
Рисунок датирован 23 мая 1942 года. Имя мальчика – Саша Игнатьев. Он один из 400 тысяч детей, что остались в Ленинграде после 8 сентября 1941 года, когда кольцо блокады окончательно замкнулось. 900 дней спустя, когда части РККА прорвали наконец блокаду, стало известно, что в живых из 400 тысяч детишек осталось менее половины.
В одном из садиков блокадного Ленинграда работала воспитательница Валентина Козловская. На её попечении находились малыши 3-4 лет. Шла зима 1943 года. Воспитательница из лоскутков, тряпочек и пакли сшила кота. Он стал всеобщим любимцем – при звуках воздушной тревоги ребята в первую очередь заботились о коте. В бомбоубежище нести его доверяли самым послушным или самым слабеньким. Одним из таких стал Игорёк Хицун. Осколок фашистской бомбы раздробил ему голень. А он не чувствовал боли и не вполне понимал, что произошло: «Няня, нянечка, а скоро мне пришьют ножку? Ведь так быстро сшили целого кота!»
В самую страшную зиму, 1942-1943 годов, всё было гораздо мрачнее. Многим казалось, что они попали в преисподнюю. «У нас сто детей, – вспоминала сестра-воспитательница дошкольного детского дома №38. – Они часами сидят молча и без движения. Злятся, плачут и скандалят, когда видят улыбку. Больно было видеть детей за столом, как они ели. Хлеб крошили на микроскопические кусочки и прятали их в спичечные коробки. Хлеб дети могли оставлять как самую лакомую пищу и наслаждались тем, что кусочек хлеба ели часами, рассматривая его, словно какую-нибудь диковину».
Были и светлые стороны. Ленинградцы вспоминают циркового артиста Ивана Наркевича. Он по инвалидности не попал на фронт. Зато умудрился сохранить двух дрессированных собачек и с апреля 1942 года начал обход детских садов и школ. И малыши забывали, что «бабушку увезли на саночках мёртвую», что «когда бомбят, очень страшно».
Малыши забывали. Им это даже нужно. Но тех, кто говорит, что Ленинград надо было сдать немцам, простить нельзя. В память о детях, умиравших с голоду и видевших гибель родителей.
Дневник Тани Савичевой
Жила до войны на 2-й линии Васильевского острова, в доме 13/6, семья Савичевых – большая, дружная и уже с поломанной судьбой. Дети нэпмана, «лишенца», бывшего владельца булочной-кондитерской и маленького кинотеатра, Савичевы-младшие не имели права ни поступать в институты, ни вступать в комсомол. Но жили и радовались. Кроху Таню, пока та была младенцем, клали по вечерам в бельевую корзину, ставили под абажуром на стол и собирались вокруг. Что осталось от всей семьи после блокады Ленинграда? Танин блокнот. Самый короткий дневник в этой книге.
Ни восклицательных знаков. Ни даже точек. И только чёрные буквы алфавита на обрезе записной книжки, которые – каждая – стали памятником её семье. Старшей сестре Жене – на букву «Ж», – которая, умирая на руках у другой сестры, Нины, очень просила достать гроб, редкость по тем временам, – «иначе земля попадёт в глаза». Бабушке – на букву «В», – которая перед смертью наказывала как можно дольше её не хоронить... и получать по её карточке хлеб. Памятником брату Лёке, двум дядям и маме, ушедшей самой последней. После того как «Савичевы умерли», 11-летняя Таня положила в палехскую шкатулку венчальные свечи со свадьбы родителей и записную книжку сестры Нины, в которой та рисовала свои чертежи, а потом сама Таня вела хронику гибели семьи и, осиротевшая и истощённая, отправилась к дальней родственнице тете Дусе. Тётя Дуся вскоре отдала девочку в детский дом, который затем эвакуировали в Горьковскую, ныне Нижегородскую область, в село Шатки, где Таня угасала ещё несколько месяцев: костный туберкулёз, дистрофия, цинга.
Таня так и не узнала, что Савичевы умерли не все, что Нина, чьим химическим карандашом для подводки глаз она написала 41-ю строку своей короткой повести, и брат Михаил, эвакуированные, выжили. Что сестра, вернувшись в освобождённый город, нашла у тёти Дуси палехскую шкатулку и передала блокнот в музей. Не узнала, что её имя звучало на Нюрнбергском процессе и стало символом Ленинградской блокады. Не узнала, что Эдита Пьеха спела «Балладу о Тане Савичевой», что астрономы назвали в её честь малую планету № 2127 – TANYA, что люди высекли её строки в граните...
Историю блокадного Ленинграда я узнала в детстве из телепередачи о Тане Савичевой. Помню, как рассказ о ее судьбе поразил меня. Девочка потеряла свою семью и осталась одна... Ее история - история тысяч детей блокадного города, трагедия ее семьи - трагедия тысяч семей.
Фото 1938 года. Тане Савичевой 8 лет (до начала войны 3 года).
Фотография в экспозиции Музея истории Ленинграда.
Таня Савичева известна благодаря своему дневнику, который вела в блокноте сестры. Девочка записывала на страницах дневника даты смерти своих родных. Эти записи стали одним из документов обвинения фашистов на Нюрнбергском процессе.
Дневник выставлен в Музее истории Ленинграда (особняк Руменцева на Английской набережной).
Дневник Тани Савичевой (в центре).
Вокруг выставлены копии страниц из дневника,
на каждой записаны дата и время смерти родного человека.
Таня - самый младший ребенок в семье. У нее было два брата - Миша и Лека; две сестры - Женя и Нина.
Мама - Мария Игнатьевна (урожденная Федорова), отец - Николай Радионович. Отец Тани в 1910 году открыл с братьями свою пекарню на Васильевском острове "Трудовая Артель братьев Савичевых".
В 30-е годы семейное предприятие было конфисковано "на правое дело партии", а семья выслана из Ленинграда на "101-й километр". Только через несколько лет Савичевы смогли вернуться в город, однако, оставаясь в статусе "лишенцев" они не могли получить высшее образование и вступить в комсомол. Отец тяжело заболел и умер в 1935 году (в возрасте 52 лет).
Норма выдачи хлеба ленинградцам (в граммах).
Комната времен блокадного Ленинграда. Так жила Савичева Таня и тысячи ленинградцев. Зимой печки топили книгами и мебелью.
Хочу добавить, что атмосфера в музее очень тяжелая. Поначалу мне показалось, что у меня возникла усталость из-за духоты. Служащая вдруг сама обратилась ко мне. Она сказала, что в музее душно, хотя окна открыты, просто ветра нет. Потом заметила, что гнетущее чувство вызывают сами предметы погибших людей. "Обстановка поминальная" - неожиданно сформулировала я ее мысль. Служащая согласилась. Вспомнила, как одна женщина, пережившая войну, привела внуков в музей, но сама не пошла. Сказала, что не сможет.
Действительно, экспонаты на какое-то время заставляют вас погрузиться в атмосферу блокады, и почувствовать боль умирающих.
В заключение стихи С. Смирнова о Тане Савичевой.
На берегу Невы,
В музейном зданье,
Хранится очень скромный дневничок.
Его писала
Савичева Таня.
Он каждого пришедшего влечет.
Пред ним стоят сельчане, горожане,
От старца -
До наивного мальца.
И письменная сущность содержанья
Ошеломляет
Души и сердца.
Это - всем живущим
в назиданье,
Чтобы каждый в суть явлений вник, -
Время
Возвышает
Образ Тани
И ее доподлинный дневник.
Над любыми в мире дневниками
Он восходит, как звезда, с руки.
И гласят о жизненном накале
Сорок две святых его строки.
В каждом слове - емкость телеграммы,
Глубь подтекста,
Ключ к людской судьбе,
Свет души, простой и многогранной,
И почти молчанье о себе...
Это смертный приговор убийцам
В тишине Нюрнбергского суда.
Это - боль, которая клубится.
Это - сердце, что летит сюда...
Время удлиняет расстоянья
Между всеми нами и тобой.
Встань пред миром,
Савичева Таня,
Со своей
Немыслимой судьбой!
Пусть из поколенья в поколенье
Эстафетно
Шествует она,
Пусть живет, не ведая старенья,
И гласит
Про наши времена!
Увидеть экспозицию дневника Тани Савичевой и другие экспонаты времен блокады можно в музее Истории Ленинграда (Особняк Руменцева, Английская набережная 44). Врослый билет 120 руб.
«Женя умерла 28 декабря в 12.30 час. утра 1941 г.
Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.
Лека умер 17 марта в 5 час. утра 1942 г.
Дядя Вася умер 13 апр. 2 ч. ночь 1942 г.
Дядя Леша 10 мая в 4 ч. дня 1942 г.
Мама 13 мая в 7.30 утра 1942 г.
Савичевы умерли. Умерли все"
Не спорьте, я прошу вас… – Бога ради!
Так страшно – каждый звук своей душой чеканя –
Никто нам не поведал о блокаде,
Как девочка, чьё имя - Савичева Таня…
Великий город взят в кольцо врагами -
Не разорвать стальные путы окруженья…
Зима и голод… И, тайком от мамы,
Она запишет в декабре: «Не стало Жени…»
День дня страшней – бомбёжки, артобстрелы…
И слёзы детские, что не бывает горше…
Родные лишь каким-то чудом целы…
Январь… Выводит Таня: «Бабушки нет больше…»
Весна ещё не отогрела город,
И дотянуть живым немыслимо до лета…
Всё злей, невыносимей жуткий голод…
Вновь в марте запись Тани: «Утром умер Лека…»
Озноб пронзает, как ни утепляйся…
Жизнь держится в телах иссохших еле-еле…
Рукою слабой: «Умер дядя Вася… -
Запишет Таня, - Ночью, в два...» - в сыром апреле…
Кошмарные короче стали ночи…
Мартиролог - ещё одной строкою больше…
Вновь в дневнике неровный детский почерк…
Май. Запись: «Днём сегодня умер дядя Лёша…»
Нам не дано постичь весь ужас драмы –
Где брались силы сердцем детским, чтобы биться? –
Через три дня не стало её мамы…
Скупая запись: «Мама умерла в семь тридцать»…
От записи последней стынут руки,
Читаешь строки - и сбивается дыханье…
Кровь вязнет в жилах от сердечной муки…
Из дневника… - «Все умерли… Осталась одна Таня…»
…Ей жить да жить бы, и учиться в школе,
Но слишком тяжким было горем испытанье –
Ушла из жизни от безумной боли,
Нам завещая помнить, Савичева Таня…
31.12.2013
Рецензии
Дорогой Володя, с глубокой благодарностью и волнением прочла стихотворение, а также все обсуждения. Я на вашей стороне, жаль, что тому "Умнику" вы потратили время на достойный ответ. А что он сам-то пишет? посмотрю... Даже, если бы Вы написали верлибром, сама тема - святая! Вчера я была на МАРШЕ ПАМЯТИ по блокадным местам, поднялась с палочкой к памятнику этому дневнику. И, хотя хорошо знала его, прочла все страницы, и уже с третьей начала рыдать. Я так представила, просто увидела эту девочку с её горем, слёзы мешали читать, я их вытирала и шла дальше к концу. Возле последней записи увидела сидящую на табурете девочку с опущенными от безысходного горя руками...Может быть, когда-нибудь здесь сделают и ей памятник. Я надеюсь, что ещё увижу это.
Вам спасибо, вдохновения и творческих успехов.
Галина, спасибо за добрые слова и за Вашу поддержку! У меня и мыслей никогда не бывало, чтобы спекулировать на теме войны, а ж тем паче - наживать на ней, какой бы то ни было, капитал. И этот стих искренний и честный в плане моего отношения к теме. Поэтому я так остро и отреагировал на, как я считаю, неправедную критику. И не ответить не мог.
Спасибо Вам!
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Савичевы умерли.
Умерли все.
Осталась одна Таня.
Вот этот дневник, записанный в записной книжке старшей сестры.
К счастью для потомков, Таня ошиблась в двух предпоследних строчках. Савичевы умерли не все. Та самая старшая сестра выжила в эвакуации. Именно она обнаружит по возвращению из эвакуации в старом блокноте эти записи и передаст своему знакомому Льву Ракову, который поместил дневник в экспозиции выставки «Героическая оборона Ленинграда».
Есть распространенное мнение, что Танин дневник был представлен на Нюрнбергском процессе в качестве обвинительного документа против нацистских преступников. Но скорее всего, это просто красивая легенда. Все документы того процесса остались в Нюрнберге, их не возвращали «домой».
Как бы там ни было, о Тане в Советском Союзе узнали из этих строчек. Однако долгое время никто не знал о дальнейшей судьбе их автора. Выжившая сестра сначала надеялась, что она вернется в Ленинград, потом надежда пропала… А многие люди еще до середины 60-ых годов верили в то, что Таня живет где-то и продолжает вести свой дневник. Только в 1971 году стала известна точная дата ее смерти — 1 июля 1944 года. Место — поселок Шатки, Горьковская (ныне — Нижегородская) область.
Последняя строчка дневника действительно была правдой. Таня осталась. После смерти мамы она недолгое время жила у бабушкиной племянницы, а в конце 1942 года её эвакуировали из Ленинграда с детским домом. Когда жители поселка, куда привезли детей, подошли к вагону и стали звать ребят — никто не вышел. По одной простой причине: у них не было сил на движение.
Единственным ребенком из этого детского дома, которого не спасут, станет Таня. Она умрет от туберкулеза кишечника, который в 40-е годы для ребенка из блокадного Ленинграда был смертельным.
А через год после того, как станут известны подробности Таниной смерти, в поселке Шатки случайно окажется Эдита Пьеха. Положив цветы на могилу девочки, певица пообещает: «Я приеду к тебе с песней». И приедет. И впервые исполнит «Балладу о Тане Савичевой» именно рядом с ее могилой.
А памятник установят по проекту девятиклассника Дмитрия Курташкина из мордовского села Старого Иванцева: полуразрушенная стена дома, а на ней как заплатки — странички дневника.
Что мы знаем вообще о Тане Савичевой, кроме коротких и безжалостных девяти строк ее дневника? Не так уж и много.
Знаем о том, что ее отец во времена НЭПа имел два предприятия, за что его лишили прав, а заодно и его дети потеряли возможность получить высшее образование.
Знаем о том, что Таня была младшим, пятым ребенком в семье Николая Родионовича и Марии Игнатьевны. По воспоминаниям сестры, Нины Николаевны, она была в детстве «золотым ребенком», всё время была сосредоточена и внимательно слушала рассказы старших о жизни и работе.
Знаем о том, что Савичевы могли уехать из Ленинграда перед самой войной к родственникам Таниной мамы, в деревню, на лето. Так и собирались, только вот отметить день рождения бабушки, Евдокии, хотели в городе. А день рождения был 22 июня, после которого Савичевы решили оставаться и помогать Ленинграду выстоять.
Знаем о том, что эта самая бабушка в январе 1942 года откажется ложиться в больницу, объяснив свое решение тем, что ленинградские больницы переполнены. И почти сразу же умрет от истощения.
Знаем о том, что в том же январе 1942 года в городе были открыты столовые для школьников. Самой Тане удалось пообедать там всего три дня: до ее дня рождения, 23 января. Детям от 12 лет полагалась взрослая норма хлеба, не больше.
Знаем о том, что блокнот Нины, в котором она запишет эту страшную летопись, Таня взяла в новогоднюю ночь 1942 года. В блокадном Ленинграде люди отмечали праздники! Даже подарки получали. Сосед в тот год Тане подарил огромную книжку «Легенды и мифы древней Греции». Другие книги он сжег, чтобы обогреться, так что этот подарок никак нельзя считать дежурным.
Знаем о том, что… знаем еще что-то. Знаем, что писала она цветным карандашом, а не косметическим, как долгое время думала Нина Николаевна. Знаем, в какой школе она училась, за какой партой сидела. В советские годы учащиеся этого учебного заведения «награждались» правом сидеть за этой партой.
Мы не знаем главного… Точнее знаем факты, но не можем этого прочувствовать до конца. Как же люди там жили? Но у нас есть эти девять строчек, в которых нам попытались об этом рассказать. И наверно, это и есть самое главное, что нужно знать о Тане Савичевой. Те самые ее собственные девять строчек.
28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12 часов утра.
Бабушка умерла 25 января 1942-го, в 3 часа дня.
Лёка умер 17 марта в 5 часов утра.
Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи.
Дядя Лёша 10 мая в 4 часа дня.
Мама - 13 мая в 7:30 утра 1942 года.
Савичевы умерли.
Умерли все.
Осталась одна Таня.
Двенадцатилетняя девочка из блокадного Ленинграда Таня Савичева
делает в своём дневнике последние записи:
«Мама 13 мая в 7-30 утра», «Савичевы умерли», «Умерли все», «Осталась одна Таня».
Таня Савичева, ленинградская школьница, была дочерью пекаря и портнихи, младшей в семье и всеми любимой. Отец рано умер. Мать работала много, чтобы поднять пятерых детей. У неё, портнихи ленинградского Дома моды, всегда было много заказов, она неплохо зарабатывала. Искусные вышивки украшали уютный дом Савичевых - нарядные занавески, салфетки, скатерти. В семье Савичевых все были музыкально одарены. Лето 1941-го года Савичевы собирались провести в деревне у Чудского озера. Уехать успел только Миша.
Начало войны изменило планы. Семья Савичевых решила остаться в Ленинграде, помогать фронту. Мать шила обмундирование для бойцов. Брат Леонид, из-за плохого зрения, в армию не попал и работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе. Сестра Женя точила корпуса для мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Василий и Алексей Савичевы, дяди Тани, несли службу в ПВО. Таня вместе с другими ребятами помогала взрослым тушить «зажигалки», рыть траншеи.
Гитлер обещал Ленинград «задушить голодом и сровнять с лицом земли». Кольцо блокады быстро сжималось.
Однажды не вернулась с работы Нина. В этот день был сильный обстрел, дома беспокоились и ждали. Но когда прошли все сроки ожидания, мать отдала Тане, в память о сестре, ее маленькую записную книжку, в которой девочка, начиная с декабря 1941 года, записывала даты смерти своих родных, умерших от голода.
Сестра Женя работала по 2 смены на заводе. Ещё и сдавала кровь для раненых бойцов, сил не хватило - умерла прямо на заводе. Скоро отвезли на Пискаревское кладбище и бабушку – сердце не выдержало. В «Истории Адмиралтейского завода» есть такие строки: «Леонид Савичев работал очень старательно, хотя и был истощен. Однажды он не пришел на смену в цех, сообщили, что он умер…».
Таня все чаще открывала записную книжку – один за другим ушли из жизни ее дяди, а потом и мама. Однажды девочка подведет страшный итог: «Савичевы умерли все. Осталась одна Таня».
Трагедия этой семьи типична для блокадного Ленинграда: сколько погибло от голода людей, сколько вымерло семей!
Таню обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Жизнь едва теплилась в ней. Летом 1942 года девочку эвакуировали из Ленинграда вместе с другими истощенными голодом ленинградскими детьми в Горьковскую (ныне – Нижегородская) область, в поселок Шатки.
Жители откармливали и согревали сиротские души. Многие из них окрепли, встали на ноги. Но Таня так и не поднялась. 1 июля 1944 года Таня Савичева скончалась в больнице от неизлечимой болезни — прогрессирующей дистрофии.
Ее похоронили на поселковом кладбище. Установили стелу с барельефом девочки и страничками из ее дневника.
Дневник Тани Савичевой выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия - в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища.
В память о Тане Савичевой её именем назван астероид.
Таня так и не узнала, что не все Савичевы погибли, их род продолжается. Сестра Нина, в чьей книжке вела записи Таня, на самом деле не умерла. Она не пришла домой с работы, потому что её увезли в больницу, а потом вывезли в тыл. В 1945-м году она вернулась в родной город, в родной дом, и среди голых стен, осколков и штукатурки нашла записную книжку с Таниными записями. Оправился после тяжелого ранения на фронте и брат Миша.
Среди обвинительных документов против фашистских преступников, представленных на Нюрнбергском процессе, была маленькая записная книжка ленинградской школьницы Тани Савичевой.
Танины записи вырезаны и на сером камне памятника «Цветок жизни», под Санкт-Петербургом, на третьем километре блокадной «Дороги Жизни».